Два веса, две мерки [Due pesi due misure] - Лев Вершинин

У бюрократозавров нередко случается, что в августе многие директора уходят в отпуск и тогда все внутренние бумаги подписываются не «исходящей» стороной (она находится на Порто-Ротондо), как это обычно бывает, а директором «входящей» стороны. Впрочем, в Порто-Ротондо письмо попадает примерно дней через пятнадцать, к концу директорского отпуска.

Секретарша директора «входящей» стороны кладет письмо в большой конверт с надписью «внутренняя почта». Что же такое внутренняя почта? Это верный способ затратить две недели на пересылку письма с одного этажа на другой.

И вот директор «входящей» стороны, спустя примерно месяц после возвращения из отпуска, получает письмо, которое сам подписал не читая, чтобы не портить радости открытия и новизны в момент просматривания прибывшей к нему свежей почты. Маленькие директорские хитрости. Но это происходит на уровне обычных директоров, а не генеральных. А ведь синьор Бамбаджи стал, как известно, Генеральным директором Акционерного общества «Экспорт» и одновременно Административным делегатом дочернего Акционерного общества «Импорт».

В это самое время между двумя Акционерными обществами возникли трения. Синьор Бамбаджи в качестве Генерального директора «Экспорта» направил довольно резкое письмо «Импорту», письмо, которое он сам же и получил, уже в качестве Административного делегата. Он совершенно разъярился и тут же ответил в самых оскорбительных выражениях.

Так начался новый период его жизни. Вечером он возвращался домой с двумя пакетами писем — «исходящими» и «входящими». Забывая поужинать из-за страшнейшего стресса, он проводил бессонные ночи, безостановочно читая себя и отвечая самому себе.

— Ха-ха-ха! — Весь квартал слышал по ночам его пугающий, зловещий хохот. В окне его до утра неизменно горел свет, и соседи только об этом и говорили. — Ха-ха-ха! Вы только посмотрите, что мне осмелился написать этот безумец! Ничего, сейчас мы ему покажем, — гремел синьор Бамбаджи.

И на другой день отправлял самому себе письмо, которое получал две недели спустя. Для него настали самые черные дни в жизни; он пребывал в постоянном возбуждении, у него начались чудовищные психические расстройства на почве фанатизма. Вскоре служащие заметили у него кончик хвоста, козьи копытца, и, проходя по коридорам обоих Акционерных обществ, он оставлял за собой запах серы, что вызывало всеобщее осуждение. В конце концов нервная система синьора Бамбаджи не выдержала, рухнула, и он прибег к самому подлому в своей жизни маневру. А ведь он, безжалостный карьерист, чтобы устранить своих коллег-конкурентов, прибегал к доносам и к анонимным письмам в Дисциплинарную дирекцию. Теперь же он как Генеральный директор Акционерного общества «Экспорт» уволил по статье «профессиональная непригодность» Административного делегата дочернего Акционерного общества «Импорт», но как Административный делегат Акционерного общества «Импорт» с помощью гнусных закулисных маневров добился увольнения Генерального директора Акционерного общества «Экспорт».

Жители квартала рассказывали, что в тот вечер он вернулся домой совершенно счастливый, напевая арию из «Аиды», притом почти не фальшивя. Весь светясь от радости, он вошел в дом и с загадочной улыбкой торжествующе объявил жене:

— Дорогая, у меня потрясающие новости! Я их сразил наповал, обоих сразу!

Когда две недели спустя ему вторично отказали в просьбе принять его на работу курьером, он заколол себя в ванной ножом.

В обоих Акционерных обществах любовь служащих к нему была столь велика, что на радостях они устроили в коридорах импровизированный карнавал, ни в чем не уступавший карнавалу в Рио-де-Жанейро.

ФАНТОЦЦИ В СПОРТИВНОМ ЗАЛЕ

Перевод Е. Молочковской.

В начале ноября коллеги, встречая Фантоцци в коридоре, начали шлепать его по животу, приговаривая: «Э, да ты отрастил брюшко!»

Фантоцци втягивал живот, и, поскольку терпеть не мог фамильярности, у него возникало желание нанести собеседнику удар ребром ладони по загривку, да посильнее, чтобы свалить наповал.

Фантоцци раздражали эти разговоры и суровая необходимость признать собственную физическую деградацию. Потом на него со всех сторон посыпались восклицания: «Смотри-ка, а ты здорово располнел!» — или: «Вы заметно поправились!»

Он не придавал этому значения, пока Пина, жена, не сказала ему вполне серьезно:

— Ты вовсе не такой уж толстый, но знаешь… На службе… Я читала, что тот, кто в наше время хочет преуспеть, не должен терять форму.

Это уже прозвучало тревожным набатом.

Он решил принять серьезные меры, но, учитывая неподходящее время, начало декабря, перенес их на «после праздников». С одной стороны, праздник всегда повод для отсрочки векселей и обязательств, с другой — одна мысль, что он вынужден будет отказаться от цыплят-бройлеров, от индеек бутафорского вида, от разбавленных сахарным сиропом вин, повергала Фантоцци в уныние. После крещенских праздников он пришел на службу, и вахтер встретил его словами:

— Вы чудовищно располнели!

В отделе на него обрушились буквально хором:

— Ну, ты совсем расплылся! Стареешь, дружище?!

По совету все того же Фраккьи он решил начать в новом году новую жизнь и не без робости, типичной для новичка, отправился в спортзал, на котором красовалась вывеска «Не пройдет и двух месяцев, как вы помолодеете!»

Его поразил резкий запах карболки с примесью пота и мускулистые (о дорогу не расшибешь!) молодчики, фланировавшие вокруг.

Заведующий спортзалом принял Фантоцци в вестибюле, сидя за столом. Его навязчивая вежливость действовала угнетающе. Он сообщил цену: двенадцать тысяч лир в месяц, занятия два часа в неделю под руководством опытных тренеров плюс пресловутая сауна.

Прилипала-заведующий заставил Фантоцци раздеться в кабинете антропометрии, где стояли весы, и лаборант записал его показатели: рост — 168 см, вес — 81 кг, длина плеча — 12 см, объем грудной клетки — 80 см, объем талии — 129 см.

— Вот увидите, — заверил лаборант, фамильярно хлопнув его по животу, — за четыре недели приведем вас в порядок! Вносите двенадцать тысяч задатка, и ждем вас в понедельник к восьми.

Фантоцци внес задаток и в понедельник явился в спортзал. Ему отвели шкафчик, и вскоре он стоял раздетый среди мускулистых верзил — каждому на вид не больше двадцати. Расходы на спортивную форму оказались ему не по карману, пришлось надеть чертовски неудобные теннисные тапочки времен своего детства, шерстяные трусы, умело зашитые спереди синьорой Пиной, и свитер. В зале тренер поставил его в одну шеренгу с верзилами.

— Десять кругов бегом! — скомандовал он, и под звуки неумолимого свистка группа рванулась вперед.

На третьем кругу у Фантоцци потемнело в глазах, на четвертом он слегка покачнулся, но никто этого не заметил. В голове у него резко отдавался звук свистка. На пятом кругу он налетел на стенку, и его на руках вынесли в сауну. Под сауну приспособили плиту (раньше в этом помещении торговали пиццей, плита сохранилась с тех пор). Фантоцци засунули туда через узкое отверстие — внутри уже томились два раздетых бедолаги.

Дышал он с трудом, пульс подскочил аж до трехсот ударов в минуту. Довольно скоро один из бедолаг начал звонить в колокольчик, предназначенный для вызова персонала в случае необходимости. Никто не отозвался, тогда он стал кричать «На помощь!». Фантоцци и другой бедолага подхватили и орали до тех пор, пока их оттуда не выволокли.

— Ну, как самочувствие? Получше? — поинтересовался заведующий спортзалом, пока несколько юнцов приводили Фантоцци в чувство. Фантоцци взвесили и обнаружили, что он потерял сто пятьдесят граммов. Выйдя из спортзала, Фантоцци выпил два литра ледяной минеральной воды, отчего чуть не испустил дух, и съел два кило горячей, с пылу с жару, поленты.

Когда он вернулся домой, синьора Пина спросила:

— Что с тобой? Ты болен?

— Да почувствовал себя неважно на службе, — ответил Фантоцци.

Он решил пренебречь двенадцатью тысячами лир, уплаченными в спортзале-пиццерии, и безропотно стареть, как все те, у кого нет капиталов Аньелли.

ФАНТОЦЦИ В ПОЕЗДЕ СЕТТЕБЕЛЛО

Перевод Е. Молочковской.

Фирма послала Фантоцци и Фраккью с особой миссией в Рим.

Они везли коммерческому директору детектив, который тот забыл на письменном столе. Унылый скорый поезд доставил их в Милан, откуда они срочно должны были отправиться в Рим. На обычные поезда мест уже не было, пришлось взять билеты на знаменитый «Сеттебелло» — экспресс для особо преуспевающих лиц. В зале ожидания они провели без малого шесть часов. Все это время они, не теряя достоинства, беспокойно дремали, сидя в окружении эмигрантов с Юга, их многочисленных чад, домочадцев и кур.